А.С.Хоцей Исторически в термин "диалектика" люди вкладывали весьма различные содержания. Поэтому в рассуждениях о диалектике исторический подход может быть использован только в качестве самого предварительного для первоначального ознакомления с материалом. То есть в отношении данной проблемы исторический подход можно использовать только для попытки вычленить собственно диалектику как предмет науки из груды всего того, что под этим термином понималось. Впрочем, даже и сие вычленение вряд ли удастся успешно сделать на что имеются причины в извращённом развитии самой философии, развитии, наложившем естественный отпечаток и на развитие всего того, что понималось под словом "диалектика". Поэтому проще, наверное, будет анализировать именно саму реальность. Тем более что в истории можно обнаружить в основном лишь некие слабо упорядоченные изменения, а зачастую и просто бессистемные метания в вопросе о содержании данного термина "диалектика", а не собственное развитие диалектики как определённого учения.
Чтобы выявить и проследить развитие данного учения,
прежде всего нужно хотя бы определиться с самим его
предметом. Ведь нелепо пытаться исследовать историю
Что же, прежде всего, можно бесспорно утверждать в отношении диалектики? То, что это некое понятие, фиксирующее некую реальность. Следовательно, на это понятие должны распространяться требования, предъявляемые и ко всем другим понятиям. Эти требования однозначность, определённость, строгость, неотносительность. Однако с лёгкой руки псевдодиалектиков и, в частности, самого Гегеля, в науке стало модно рассуждать как раз о текучести понятий. Но текучесть понятий это абсурд и вымысел. Понятия как таковые могут быть только определёнными и строгими. Текут не понятия течёт реальность, отражаемая в них. Сами же понятия как инструмент мышления схватывают в изменчивой реальности только её устойчивые черты, только её определённость. В том числе, естественно, и определённость самой текучести, изменчивости как устойчиво существующего феномена. Неопределённые же, переходящие одно в другое понятия не могут быть инструментом познания. Они являются всего лишь выдумкой такого рода "диалектиков", как Гегель. Эти "диалектики" в своих рассуждениях на место реальности подставляли идеи, распространяя тем самым на принципиально нетекучие понятия текучесть реальности. Понятия, повторяю, должны быть определёнными, недвусмысленными, они не должны смешиваться одно с другим в нечто бесформенное, в котором сам чёрт ногу сломит. Операции с неопределёнными понятиями суть не мышление, не познание, а пустая спекуляция. Примеры которой демонстрирует нам всё тот же Гегель. Чёткое разграничение терминов это первое правило любой науки. Без соблюдения этого правила науки становятся невозможны, ибо в них неизбежно появляются натяжки и взаимное непонимание. Короче говоря, природа мышления кардинально отличается от природы реальности: реальность пестра и бесконечно разнообразна, мышление же конечно и строго определённо, оно фиксирует не случайное и неопределённое, а только устойчивое и необходимое в том числе и в самом явлении изменчивости. Случайное же как таковое, а не как устойчивое в своей повторяемости явление случайности, познанию неподвластно. (Впрочем, познавать случайное было бы ещё и просто бессмысленно. Ведь познание случайности как таковой всё равно не превратит её в необходимость а именно необходимость и является базой нашей ориентации в этом мире, оптимизация которой и есть цель познания.) В природе, в реальности, устойчивое соседствует с изменчивым как равноправные свойства всего; в науке же, в мышлении, в понятиях царствует определённость, устойчивое как таковое. Конкретно это означает, что понятия не могут переходить одно в другое. Ни формально, по внешнему звучанию и виду, ни содержательно. Другими словами, это означает, что в науке для одного содержания не следует придумывать двух и более имён, а двум разным содержаниям не следует давать одно имя (если тут нет соотношения общего и частного). Все софизмы, основанные на том, что одним понятием определяются диаметрально противоположные ситуации, ничуть не отвергают содержательной определённости самого этого понятия. Обычно тут дело обстоит так, что действительное содержание понятия остаётся неизменным, а изменяются именно сами условия, к которым это понятие прилагается. Например: истина всегда есть соответствие действительности, но конкретные изменения действительности делают сегодня истиной одно конкретное суждение, а завтра другое. При этом содержание самого понятия "истина" остаётся неизменным, строгим, определённым. Софисты тут просто смешивают его с неким конкретным содержанием. И спекулируют на том, что конкретная истинность преходяща. Конкретная истинность следует за конкретной реальностью, но общее понятие истины остаётся прежним, неизменным.
А как можно проиллюстрировать требование не давать одному
содержанию двух разных имён? Ну, например, так, что если
уж мы называли
Содержание общего понятия всегда более узко, более обеднено,
более сухо, чем содержание понятия частного но зато
общее понятие охватывает более обширную реальность. Но общие
и частные понятия, даже будучи частично тождественными
(тождественными именно в некоем общем содержании), всегда
будут различны в том, в чём не совпадают сами частное и
общее. И это различие лежит в основе существования двух
разных имён, двух разных названий. Общее не сводится, не
исчерпывается частным (например, изменение не исчерпывается
движением), а частное не поглощается, не сводится к общему
(например, движение есть не просто изменение, а именно
некое особенное изменение, допустим, положения относительно
Аналогично, нельзя называть разные вещи одним именем. Это
также ведёт к путанице. Кстати, здесь тоже всплывает
соотношение общего и частного. Ведь общее имя есть то,
что соединяет разные частные вещи. (Что как раз и может
быть почвой для появления вышеупомянутых софизмов.) Ибо
данное общее имеет в любом случае однозначное содержание.
То есть одно имя даётся не разным феноменам, а именно
тому единому, что присутствует в разных феноменах как
общее, как единое, как одно. Возьмём, к примеру, столы
и стулья. Всё это одно в понятии "мебель". Содержание
термина "мебель" однозначно и определённо, независимо
от того, что конкретные виды и единичности мебели могут
быть различны. Но вот называть стол стулом уже нельзя.
То есть реальности одного рода не могут обозначаться
через имя, типологически относящееся лишь к определённой,
особенной реальности. Иначе, приглашая к обеду, мы будем
говорить: "Прошу к стулу". И не будем понимать друг
друга. Впрочем, в
Кстати, хочу обратить внимание читателя на то, что всякое
общее понятие приложимо к частному и вполне может быть
его вторым, третьим Так вот, для понятия "диалектика" характерно как раз то, что в нём сегодня спутан целый ряд разных содержаний. Посторонних друг другу. А также и смешанных в плане соединения общего и частного. То есть характеристики частного оказываются тут принятыми за общее и прицепляются к общему. Ниже мы ещё увидим, что это значит. Пока же давайте рассмотрим, что это такое смешение содержаний?
Что такое содержание вообще? Содержание понятий вообще
есть описание некоей реальности. Конкретная реальность
вычленяется нами в тех её чертах, которые определяют,
ограничивают, отграничивают её от других аналогичных
реальностей на основании некоего отличия (равным образом
мы обнаруживаем и сходство, но для определения, для
отличения существеннее именно отличие). Описание данной
реальности путём указания на то, что характерно для
неё это и есть содержание того имени, которое
мы данной реальности даём. Таким образом, смешение
различных содержаний под одним именем есть не что иное,
как смешение разных реальностей, которые мы просто
не научились ещё распознавать как разные, то есть
представляющие собой, например, разные виды одного рода
(как стол и стул), разные виды разных родов (как стол
и платье)
Есть, разумеется, и такие понятия, которые не имеют
вообще никакого реального содержания, то есть это
понятия, не обозначающие вообще никакой реальности.
Некоторые из этих понятий обозначают откровенную
выдумку как, например, фантастические, сказочные
понятия "единорог" или Меня, разумеется, интересует только действительное содержание понятий и, в частности, содержание понятия "диалектика". То есть я собираюсь выяснить, что же за реальности отражены в данном термине во всех тех смыслах, в которых он сегодня используется. Похоже, в термине "диалектика" содержательно смешаны по меньшей мере четыре реальности, кардинально отличающиеся друг от друга, а помимо того, ещё и несколько таких реальностей, которые соотносятся как частное и общее. В итоге в содержании термина "диалектика" получается невообразимая смесь. Чтобы разобраться в ней, надо выяснить, что же за реальности представлены сегодня в наиболее распространённых пониманиях этого пресловутого термина, то есть какие конкретно разные содержания смешаны сегодня под данным названием "диалектика".
В философии испокон веков и поныне принято не различать,
спутывать феномены и понятия гносеологии и онтологии.
Первая пара реальностей, которые спутаны в содержании
понятия "диалектика", принадлежат как раз к сфере теории
познания, то есть к реальностям самого познания. Первая
из данных реальностей это сам процесс мышления
как он есть. Надо заметить, что к диалектике в том её
содержании, которое ей обычно приписывается (законы
Рецидивом идеалистического искажения является и широко
распространённое ныне представление, что мышление
будто бы "диалектично", а диалектика есть будто бы
законы мышления. Высказываются ещё и так, что
диалектика это, мол, законы и природы, и мышления
одновременно, то есть это, мол, самые общие законы
природы и её познания. Между тем познание, мышление
строго специфический процесс, базирующийся только
на устойчивом в мире. Те же изменчивость и случайность,
присущие природе, мы познаём именно как устойчивые
явления, выявляя нечто общее, то есть повторяющееся во
всех изменениях, во всех случайных происшествиях,
формируя тем самым общие понятия "изменение",
"случайность", изучая закономерности, то есть
повторяющееся во всех изменениях вообще и всех
случайностях вообще. Случайность как предмет познания
это вовсе не конкретное случайное, а необходимое
во всяком случайном и устойчивое во всяком изменении.
Данное разъяснение касается, конечно, не только самих
изменчивости и случайности. Точно так же ясно и то,
что во всех вообще остальных случаях мы исследуем
именно устойчивое в вещах, в их отношениях
Итак, мышление оперирует понятиями, то есть обозначениями
определённых реальностей, которые, само собой
разумеется, тоже должны быть определёнными и строгими
и не должны спутываться с иными реальностями (что и
описывает первый комплекс правил логики, то есть
правильного мышления и это первый закон мышления).
Кроме того, мышление оперирует понятиями не абы как, а
соответственно тому, как реально взаимоотносятся феномены,
обозначаемые понятиями, то есть в полном соответствии
с закономерностями самого мира. Именно в этой области
сосредоточен пласт закономерностей суждений (отражающий
отношения общего и частного
Это и есть логика, то бишь обобщение обязательно присущих
всякой вещи характеристик. Подобным же образом через
процедуру абстрагирования формируются и иные общие правила.
Возможна тут и дедукция, но это уже другая тема. Здесь же
важно то, что законы мышления суть законы именно
устойчивости, законы логики. Кстати, сами закономерности
изменчивости, изменений, в том числе и развития как формы
изменения, как частного случая изменения (а ведь именно
развитие мы обычно и связываем с диалектикой) являются
вполне обычными устойчивыми законами, общими для всего
совершенно наравне с прочими общими законами.
Просто законы традиционной логики описывают отношения
устойчивости вообще и в частности отношения
вещей в их устойчивом состоянии а закономерности
изменений описывают устойчивое конкретно уже в одних
только изменениях. Мышление фиксирует всё это в правилах
логики. Но тут надо иметь в виду ту тонкую грань, что это
не есть закономерность мышления как такового. К
закономерностям собственно мышления, то бишь мышления
вообще, можно отнести только то, что оно является
устойчивым и определённым как в терминологии, так и
в отношениях между понятиями. Наше мышление об изменчивости
определённо в этом смысле в той же самой мере, в какой
определённо и наше мышление об устойчивости. Наше мышление
однотипно и тогда, когда мы размышляем о статичных
состояниях и отношениях сохраняющих неизменность вещей,
и тогда, когда мы размышляем об изменениях и об их
правилах, законах ибо мы всюду улавливаем только
устойчивое и определённое. Никакой текучести и мистики
здесь нет, никаких "диалектических" закономерностей
тоже. Иное дело, что определённые и строгие
правила (инструмент мышления) мы формулируем в одном
случае одни, а в другом другие. И всё это зависит
от того, с какого рода реальностью мы имеем дело, какого
рода устойчивость изучаем. Строгие законы и термины
описывают, например, отношения целого и части. Но столь
же строгие термины и законы описывают и процессы изменения
и развития. В природе мы имеем дело с разными
закономерностями, но познаём мы все эти разные
закономерности по единым законам и правилам мышления.
И одними и теми же приёмами приёмами индукции,
дедукции
Причём закономерности мышления вовсе не развиваются.
Мышление всегда основано на устойчивом, на индукции,
дедукции, строгости терминов
Подчёркиваю, что природа мышления основана на
ряде моментов, которые имманентны мышлению,
которые являются такими его сущностными
закономерностями, без которых мышления просто не
может и быть. Эти правила, эти законы для мышления
существуют изначально и не изменяются в нечто иное.
Иначе мы имели бы изменение природы мышления
в немышление. То есть тут речь идёт о том, что
составляет существо данного явления. А существо
любого явления неизменно на всём протяжении бытия
этого явления. Таким образом, до тех пор, пока есть
мышление, до этих пор его собственные,
определяющие его природу свойства и закономерности
являются неизменными, присущими ему с момента
становления. Становление данных свойств и
закономерностей происходило одновременно со
становлением мышления, ибо, собственно, одно есть
другое. Нет мышления без законов мышления. И эти
сущностные, имманентные закономерности мышления
не развиваются, они суть его стабильные черты и
вовсе не имеют отношения
Но есть, как уже было отмечено, и второй пласт законов
мышления. А именно тот, который связан с отражением
законов мира. Вот
Накопление, развитие знаний идёт, по преимуществу,
триадически. То есть в научных спорах. Науки развиваются
в основном так, что сперва выдвигается некая гипотеза
(тезис), затем она критикуется и выдвигается некая
контргипотеза (антитезис), а потом, когда рациональное
зерно зачастую обнаруживается как в первой, так и
во второй гипотезах, истина оказывается двоякой. То есть
получается некий синтез. Триадичность развития наук легко
проследить, ибо в основе этого развития спор.
Природа спора есть природа истории наук. Именно отсюда
и возникла гегелевская триадичность как схема. Возникла
она именно потому, что,
Таким образом, можно констатировать, что мы имеем такую
реальность, как мышление вообще и его закономерности,
и всё это суть нечто устойчивое, неизменное. Мы
имеем в каждый конкретный исторический момент некие знания
о мире как содержание нашего мозга, то есть мы имеем некий
отражающий внешнюю реальность пласт логических правил. И
всё это тоже чистая статика. Ибо основание логики
всеобщее в мире, которое присуще этому миру неизменно.
Основание логики это знания о всеобщем, вечном.
Мы можем тут заблуждаться, но это не отрицает
Процесс же развития любых наук, любого знания есть
реальность иного рода. Тут действуют не
закономерности мышления и не закономерности бытия,
а закономерности именно спора то есть сугубо
специфического процесса. Не происходящего больше
нигде, кроме как в процессе развития знаний о мире.
Тут даже не стоит использовать термин "познание",
ибо последний слишком уж общ и неопределён он
включает в себя, например, такое понимание: познание
как развитие, увеличение и уточнение знаний о мире;
а также такое понимание: познание как конкретный
процесс мышления по обычным для мышления законам.
Повторяю: развитие, накопление, уточнение знаний
о мире идёт по своим путям и законам, не имеющим
отношения ни к законам мышления вообще, ни к законам
бытия вообще, ни даже к законам реального развития
в мире. Это сугубо специфический процесс, циклически
замкнутый и преимущественно триадический. Выше было
указано, почему его приписали развитию мира вообще.
Но мы должны понимать, что процесс развития знаний
совершенно не похож на процесс развития мира.
Обнаружение закономерностей развития знаний, идей
вовсе не есть обнаружение закономерностей развития
мира. А ещё меньше всё это имеет отношения к тому,
что не развивается вообще ко всеобщему в мире
и мышлении. Хотя у нас и встречаются философы,
которые готовы утверждать, что развиваются даже сами
законы развития. То есть, что развивается не наше
познание их, а что они развиваются сами как объективно,
объектно существующие. И, стало быть, ставится задача
исследовать те законы, по которым развиваются эти
законы. Таким образом, эти последние законы оказываются
вовсе не строгими и устойчивыми, не вечными законами,
Исторически и традиционно ещё от Гегеля
в диалектику многое оказалось привнесено от
триадичности, от законов развития знаний. Если,
рассуждая о диалектике как о законах мышления, люди
занимаются пустой, но безвредной болтовнёй, и с этой
стороны в учение диалектики ничего на деле содержательно
не привносится (тут, разве что, напротив, есть дурное
влияние самой диалектики на мышление, в котором начинают
искать текучесть
Первая онтологическая реальность, имеющая отношение
к диалектике, это законы бытия в статике.
А точнее, некоторая часть их всеобщих характеристик
всего. То есть это то, что относится к логике природы,
то, что представляет собой описание мира и всех
составляющих его вещей в их всеобщих свойствах. Знания
о мире и о том, что пребывает в нём, развивались,
разумеется, постепенно. Исторически достаточно поздно
появились такие, например, представления, что всё в мире
одновременно и делимо, и нераздельно, а также что всё в нём
и конечно, и в то же время бесконечно
На деле же полярные характеристики всего конкретного,
конкретных нечто, вовсе не отрицают, а именно дополняют
друг друга и отнюдь не противоречат логике, мышлению.
Ибо это просто описания мира в разных его ипостасях,
описания в разных смыслах. Это объективно присущие ему
черты, это всеобщие закономерности, свойства. Естественно,
присущие всегда и всему в мире (то есть не развивающиеся
в иное, вечные, неизменные). Мы познаём данную природу
мира, и её законы включаются нами в свод прочих правил
логики мира. В его статике, то есть безотносительно к
его развитию. О любой вещи в любой момент можно сказать,
что она и делима, и неделима
Вот этот пласт внешне противоречивой реальности мира
также сильно повлиял на конституирование содержания
так называемой диалектики. Для чего было много
побудительных мотивов.
Второе обстоятельство опять же связано с лжепонятиями.
С идеей генетического монизма мира. То есть с идеей
происхождения мира из некоего первоначала. Это
первоначало, чтобы быть действительно первым, должно
быть единственным и единым, а чтобы быть деятельным и
порождать из себя всё, должно быть раздельным.
То есть такое первоначало спекулятивно может быть
представлено только как некое единство, единое,
и при всём при том как раздельность, различное. Я не
буду останавливаться на этом подробно, не буду
рассматривать те формы, которые данная идея приобретала
в истории философии, а также не буду разъяснять, почему
раздельное, различное тут превратилось в противоположное.
Важно лишь то, что эта гипотеза есть гипотеза развития
(псевдоразвития мира из первоначала), что именно она
прежде всего и лежит в основании выведения закона
единства и борьбы, взаимопереходов, тождества
противоположностей. Как якобы присущих всякому развитию.
Здесь важно то, что этот аспект ложной идеи о развитии
мира из "зерна" перекликается также и с неопределённостью
в процессе изменения и действительной двойственностью
определений сущего. Мистические гипотезы тем самым
получали подкрепление в реальных наблюдениях, а реальные
наблюдения принимались за нечто мистическое,
неопределённое
Эти характеристики вовсе не борются между собой и не
переходят одна в другую, ибо все они описывают
реальность с разных сторон, дополнительно. Наконец,
это именно разные свойства всего, а вовсе не разные
реальные вещи, которые, собственно, только и могут
бороться между собой. Действия (например, та же борьба)
это принадлежность объектов, принадлежность
нечто, а не свойств. А у Гегеля (и иже с ним) идеи
это как будто бы вещи. Данные идеи у Гегеля
вовсю действуют, борются, переходят одна в другую,
изменяясь и развиваясь, как будто это реальные нечто.
То есть понятия свойств у Гегеля опредмечены. Но ведь
на деле разные свойства это только и именно
свойства, то есть особенности проявлений, действий.
Этим особенностям вовсе не присуща самостоятельная
деятельность и прочие параметры эти параметры
характерны исключительно для вещей. Вслед за Гегелем,
оттолкнувшимся от противоположности свойств бытия,
свойств нечто которые он понимал как
собственно нечто, как вещи вслед, повторяю,
за Гегелем философы сплошь и рядом рассуждают
о единстве и борьбе противоположностей, которые
на деле являются не свойствами, не характеристиками,
а действительными, реальными вещами, проявляющимися,
действующими просто в разных направлениях. То есть
это уже вовсе не та реальность, которая является
реальностью противоположных свойств мира. Гегель
совершил естественный для него кульбит, смешав в
одну кучу реальность свойств с реальностью вещей.
А последователи Гегеля так и упёрлись в эту реальность
вещей, игнорируя генезис данной гипотезы. Я не
утверждаю пока, что этой вещной реальности нет:
я утверждаю следующее: это вовсе не расщепление единого
на две части, противоположные друг другу и борющиеся
друг с другом. И это не две противоположные тенденции
в бытии нечто, сменяющие друг другу (что ближе
к изменению). Это стабильные, постоянные характеристики
нечто, существующие одновременно, без
Четвёртая реальность (и вторая в онтологии) есть реальность законов изменчивости и развития. Изменение и развитие, конечно, реально имеют место, осознаются как факт, имеют собственные отличительные черты и закономерности. По существу, диалектика и связывается в конечном итоге именно с этими закономерностями. Я, разумеется, не буду подробно анализировать эти закономерности, я остановлюсь лишь на принципиальных замечаниях.
Во-первых, тут надо сразу и заведомо отсеять все
измышления, привнесённые в учение о законах изменения
(об устойчивом, повторяющемся в изменениях) вещей,
мира (а не знания о них) как со стороны
специфики законов развития знаний (триадичность
Во-вторых, помимо высвобождения от чуждых наслоений
тут необходимо ещё разобраться и в наслоениях
внутренних. Ибо изменение вообще это одно, это
общее для всех частных специфических изменений, одним
из которых является, например, направленное положительно
изменение развитие. Кроме того, и само развитие
есть нечто общее как понятие, охватывающее то, что
характерно для всех видов развития. А их, этих видов
несколько. Вот этого понимания у нас пока нет,
а есть лишь полное спутывание, сваливание в одну кучу
характеристик, описывающих закономерности разных типов
изменений и даже разных типов развития. Но общее надо
отделять от частного, не смешивая их, не приписывая
общему частных характеристик, а частному тем самым
(через общее) чуждых ему частных. Но именно вся
эта путаница пока, увы, и имеет место в реальности.
Сначала частные свойства особого типа развития
исследователи обобщают как всеобщие, как свойства
развития вообще (например, скачкообразность), а потом
требуют, чтобы вообще все типы развития были
скачкообразными, подчинялись этому якобы "всеобщему"
для развития вообще закону. Но в реальности имеются
самые разные типы изменений (крайне грубое различение,
например, такое: деградация, линейное изменение
и развитие всё это разные характерные, особые
виды изменений; а есть ведь ещё и количественные, и
качественные типы изменений, изменения состояния
Во всяком случае, надеюсь, данный краткий очерк даёт
повод поразмыслить над тем, что же мы понимаем под
диалектикой сегодня и в какой мере это наше понимание
правомерно. Можно ещё дополнительно заметить, что
общеизвестные "три закона диалектики" имеют к развитию
(да и вообще к изменению) весьма сомнительное отношение.
Единство и борьба противоположностей вовсе не являются
источником всякого изменения и развития, и я сомневаюсь,
чтобы даже хоть
Сегодня в философии что-то нащупано впотьмах. И всё
свалено в один тёмный чулан. То есть в понятии
диалектики
Наконец, диалектику определяют ещё и как учение о всеобщей связи всего. Если хочешь окончательно запутать дело или если плохо разбираешься в нём проще всего дать описывающим его понятиям именно неопределённое содержание. В практике дискуссий я нередко сталкиваюсь с тем, что люди, слабо разбирающиеся в предметах спора, изображают их весьма неопределённо и противоречиво, ссылаясь в оправдание на "диалектику". Таким образом, диалектика уже стала пугалом, средством увиливания, щитом для софистики. Диалектика для большинства людей есть нечто совершенно непонятное, но зато освящённое авторитетом всеобщей моды. Это средство оправдания противоречий в мышлении, закономерно сплошь и рядом используемое для прикрытия всевозможных алогизмов.
Смешение же её с учением о всеобщей связи вообще
смехотворно. Оставим гипотетичность самой всеобщей
связи и возможные разные трактовки этого положения.
В любом случае в чём вообще заключается суть
данного учения? Предмет указан каково же
содержание? А содержание, как это и принято, сводится
всё к тем же трём законам, триадичности
Что же, однако, это такое диалектика? Мне
безразлична судьба самого термина, мне безразлично,
к чему он будет отнесён хотя бы, согласно
своему первоначальному значению (искусство спора).
Лично мне кажется, что термин "диалектика" лучше
всего связать с развитием знаний, ибо это связано
как раз со спором. Однако в данной статье всего
важнее мне фиксация четырёх различных реальностей,
традиционно связываемых и номинально, и содержательно
с диалектикой. Каждая из этих реальностей требует
своего отличения, понимания, наименования. 28-29.3.1991 г.
|
![]() |