Философия       •       Политэкономия       •       Обществоведение
пробел
эмблема библиотека материалиста
Содержание Последние публикации Переписка Архив переписки

А.С.Хоцей

На что нужно ориентироваться при организации эффективного производства?

          Одним из основных аргументов в пользу системы частной собственности, который ныне в ходу у всех — от школяров-демсоюзовцев до академиков-коммунистов — является тезис о том, что в экономике должен быть хозяин. А кто же, вопрошают сторонники частной собственности, может быть лучшим хозяином, чем сам собственник средств производства? Именно он лишь в состоянии со всей отдачей относиться к совершенствованию производства, эффективно использовать технические и прочие средства, быть экономным, трудолюбивым, добросовестным и т.п. Это вам не какая-нибудь там пресловутая "общественная собственность", которая на самом-то деле — ничья!

          Вот такие соображения. Если честно, ничего более существенного в пользу частной собственности я не слышал: только речи о её преимуществе с точки зрения стимула к труду. Именно частнособственническая организация производства, по распространённому мнению, даёт наивысший стимул к работе, а также к развитию производства. Вот почему частная собственность, дескать, и является самой прогрессивной, а потому ничего лучше её придумать вообще нельзя. И так будет, по-видимому, во веки веков.

          Ну что же, давайте разберёмся с тем, насколько это мнение справедливо, а также с тем, что означает и от чего зависит эффективность экономики.

          Начну с того, что во всяком производстве имеются два основных элемента. Это, во-первых, сами работающие люди, а во-вторых, те орудия, с которыми данные люди работают, или, выражаясь шире, — комплекс средств производства. Чтобы понять, какой должна быть наилучшая организация производства, надо выяснить, каковы вообще наилучшие условия функционирования обоих вышеуказанных компонентов.

          Что касается людей, то тут сразу ясно, что лучше всегда работают те из них, кто, во-первых, грамотнее, культурнее, умелее, опытнее. Однако все эти людские свойства — наживные, зависящие от обучения, воспитания, а не обусловленные непосредственно самой организацией производства, то есть не вытекающие из неё как следствия. К примеру, высококвалифицированным специалистом можно быть и на собственном предприятии, и на чужом, и вообще где угодно. Данное качество рабочей силы везде остаётся само по себе сущим.

          А вот что зависит напрямую от типа организации производства — так это, конечно, стимул к труду. Факт, что трудолюбивее и добросовестнее всех работает тот, кто работает на себя. Работа на себя — это самый надёжный и могучий стимул, который порождает не только самодисциплину, старательность, бережливость и т.д., но ещё и творческое отношение к делу. Таким образом, идеалом с точки зрения наилучших условий для раскрытия потенциала рабочей силы является такая организация производства, при которой работник сам же оказывается ещё и хозяином, и такое распределение произведённого, которое осуществляется справедливо, по труду — и по труду, естественно, не мартышкиному, а общественно полезному.

          Есть, разумеется и другие стимулы к труду — безработица, например, или кнут надсмотрщика. Но действенность их, понятно, меньше. Ибо это средства принуждения, опирающиеся только на страх. То есть тут не может быть и речи о массовом творческом отношении к труду, о сознательной дисциплине и т.п. Чтобы добиться последнего, японцы, например, активно переходят к стратегии не кнута, а пряника, стараясь воспитать в рабочем чувство хозяина, стараясь дать ему ощущение причастности к делам фирмы, привить сознание того, что фирма, в которой он работает — это действительно его собственная, родная фирма. Всё это происходит потому, что прямое принуждение страхом, практиковавшееся столько тысячелетий подряд, сегодня уже обнаруживает свою нерентабельность.

          Кроме того, любое принуждение — оно ещё и откровенно расточительно. Ведь при экономическом типе принуждения нужно содержать для устрашения работников армию безработных, а при непосредственном, политическом типе принуждения — армию надсмотрщиков.

          Так что по части активизации производителей остановиться следует всё же на стимулировании по принципу "работа на себя". То бишь дабы трудиться с наивысшей отдачей, работник должен быть хозяином.

          И вот тут сразу же возникает вопрос: а реализуется ли этот принцип — принцип работы на себя — в системе частной собственности на средства производства? Наши апологеты частнособственнической системы признают реализацию этого принципа за нечто само собой разумеющееся, за непреложный факт. Но на самом деле это совершенно противоречит действительности.

          Потому что в системе частной собственности хозяином является лишь сам частный собственник, предприниматель, капиталист, а вовсе не те работники, которые трудятся на него. Их-то ведь подгоняет как раз только экономический хлыст безработицы. Ибо не на себя, повторяю, трудятся рабочие, а на собственника.

          Конечно, хозяин-капиталист намного лучше, чем хозяин-феодал, но до идеала он всё-таки тоже далековат — с точки зрения наилучших условий для использования потенциала такого элемента производства, как рабочая сила. Хозяином (точнее — сохозяином) тут должен быть сам производитель, а не просто иной тип эксплуататора, более рентабельный, чем простой рабовладелец.

          Что же касается системы частной собственности и рынка, то они в силу внутренних закономерностей своего функционирования рано или поздно формируют в обществе именно капиталистические порядки. Это естественно и неизбежно, что присущая свободному рынку свободная конкуренция, то есть свободная экономическая борьба, всегда имеет и будет иметь своим итогом какой-то практический результат, а именно: победу, то есть обогащение одних — и проигрыш, то есть разорение других.

          Конкуренция, противоборство не может не иметь результатов; ведь у всякого противоборства, сколь долго оно ни длилось бы, всегда есть итог — ибо равновесие сил не может существовать бесконечно долго. Таким образом, обязательное обогащение в результате конкуренции одних субъектов рынка за счёт разорения других его субъектов приводит к расслоению общества на меньшинство хозяев-предпринимателей и большинство нехозяев-работников.

          Это нужно было бы зарубить на носу каждому из тех, кто твердит, что производству нужен хозяин, а значит, мол, нужна и частная собственность.

          Итак, при подходе к вопросу о модели наиболее эффективной экономики даже исключительно с точки зрения использования рабочей силы сразу становится очевидным, что система частной собственности — это далеко не лучшая форма организации производства.

          Но правилен ли вообще сам такой подход — подход, ограниченный рассмотрением проблемы только с точки зрения использования рабочей силы? Является ли именно рабочая сила главным фактором производства? На неё ли надо в первую очередь ориентироваться при выборе организационных форм экономической жизни? Эти вопросы сегодня активно замалчиваются. Концепции нынешних наших горе-теоретиков не поднимаются выше разглагольствований о роли стимула. Кругом только и слышишь речи о необходимости дать свободу предприимчивости, о развитии хозяйского отношения к делу и т.д. и т.п. Но в этом ли главная проблема?

          Давайте не забывать, что на производстве помимо такого элемента, как рабочая сила, всегда имеется ещё и другой элемент — сами средства производства, которые тоже требуют определённых условий для своего наилучшего использования. И общая эффективность экономики зависит не только от старательности тружеников, но ещё и от того, какова отдача от используемых орудий. И второе, право же, куда важнее. Очевидно и исторически проверено, что производительность труда (как главный показатель эффективности) повышается и зависит не столько от трудолюбия работника, сколько от технической оснащённости производства. И вот это второе обстоятельство по своему значению напрочь перебивает первое.

          Простой пример. Пусть, положим, имеются две ткачихи. Одна ткачиха работает кустарным способом, но зато на себя; за сутки эта работница производит 5 метров ткани — при великом усердии и физических затратах. Вторая же ткачиха работает на ткацкой фабрике на эксплуататора. Благодаря современным станкам в сутки она выпускает 200 метров ткани. Уровень эксплуатации второй ткачихи — жесточайший. Допустим, 95%. То есть из произведённого ткачихой продукта хозяин фабрики забирает 190 м. Ей, соответственно, остаётся только 10 м.

          Ну и какая же из этих двух наших ткачих находится в лучшем положении? Та, которая работала на себя и получила в итоге 5 м, или же всё-таки та, которая работала на дядю, но получила 10 м?

          Так что дело не столько в стимулах, сколько — в орудиях. Повторяю: надо накрепко запомнить, что эффективность экономики обусловлена прежде всего именно рациональностью использования орудий.

          В определённые моменты эта рациональность приходит в противоречие с факторами, стимулирующими труд производителей, и тогда этими факторами вдруг оказывается выгодно пожертвовать — выгодно даже для самих производителей. Миллионы свободных ремесленников не могут прожить в конкуренции с крупным производством и скатываются на грань голодной смерти. Став же наёмными рабочими, они, как это ни странно на первый взгляд, попадают в гораздо лучшее положение, поскольку зарплата тут оказывается выше их прежних заработков в собственных кустарных мастерских. Ибо на крупном производстве куда выше производительность труда — при всех издержках, при всех минусах с точки зрения стимула.

          Именно поэтому человечество организует свой производственный процесс, ориентируясь не на стимулы, как наши незадачливые академики, а исходя в первую очередь из требований используемых орудий. Ведь даже ежу понятно, что можно сколько угодно добросовестно махать лопатой, но от этого всё равно не угонишься за лодырем, который, позёвывая, управляет экскаватором.

          А экскаватору нужно обслуживание, нужны запчасти, нужна солярка. То есть он вписан в технологическую систему множества средств производства, в систему производственных связей людей, которые (связи) требуют определённой организованности общества, определённых общественных порядков, в том числе и общеэкономического характера, — например, на уровне собственности.

          Поэтому в рассуждениях о наиболее эффективной организации производства плясать надо в первую очередь именно от особенностей средств производства. А особенности их решающей массы сегодня таковы, что уже не допускают частной организации экономики. Атомная станция — не лавочка. Колоссальная взаимосвязанность и взаимозависимость, порождённые глубокой специализацией и детальным разделением труда, высокая производительность, капиталоёмкость, возможность глобального влияния на среду обитания человека — эти и подобные черты современных средств производства естественным образом повышают роль управления процессами их использования, ведут к становлению новых систем регулирования, приходящих на смену стихии рынка.

          Например, на Западе законодательство уже давно развивается в сторону ограничения рыночных механизмов и свобод в пользу интересов обобществляемого на практике производства.

          Разумеется, этот процесс противоречив и непоследователен, ибо осуществляется в решающей степени под контролем капитала, — но он всё же вполне очевиден. Нынешние средства производства требуют регулируемой в общественном масштабе экономики — конечно, лишь в той её части, где такие средства, собственно, и используются — а не нелепого тотально-мелочного бюрократического управления всем и вся.

          Но что же нужно для того чтобы производство эффективно регулировалось именно в общественном масштабе? Для этого нужно, прежде всего, чтобы субъектом данного регулирования стало непосредственно само общество.

          Понятно, что при сохранении частной собственности, то есть частного распоряжения средствами производства, никакого регулирования в общественных интересах быть не может: частные собственники всегда будут руководствоваться в первую очередь именно своими собственными частными интересами. Поэтому частное право должно уступить место общественному.

          Но чтобы последнее стало действительно таковым, необходимо, чтобы общество было особым образом организовано, чтобы оно могло выступать как подлинный хозяин, как субъект распоряжения, не подменяясь на деле аппаратом управления, бюрократией.

          Общественное управление означает возможность и равное право каждого члена общества распоряжаться средствами производства. Ограничение тут — лишь равные права других членов сообщества.

          Такое осуществимо только в условиях широкой демократии, перерастающей в общественное самоуправление. Широкое же развитие демократических свобод и институтов как условие общественного регулирования экономики становится возможным лишь тогда, когда в обществе нет непримиримых противоречий, то есть когда оно основано на принципах социальной справедливости, на распределении произведённых благ по общественно необходимому труду.

          Впрочем, эти условия тут обеспечиваются уже чисто автоматически — ведь замена частной собственности на общественную отменяет господство класса капиталистов и, соответственно, капиталистический вариант эксплуатации.

          А широкая демократия уничтожает класс бюрократии, класс самовластных профессиональных управленцев. Несправедливости в распределении будет не на что больше опереться в данных условиях, и она должна будет отмереть естественным образом. Правилом же должна будет стать постоянная коррекция общественного распределения с ориентацией на идеал: каждому по его общественно полезному вкладу.

          Конечно, этот идеал недостижим и неизбежно будут иметь место те или иные "околоидеальные" колебания. (Однако ведь и "средняя прибыль" — это тоже понятие лишь идеальное: к ней постоянно стремится колеблющаяся реальная прибыль, так никогда и не достигающая своего точного среднего значения.) Но этот идеал важен именно как ориентир, то есть само наличие этого идеала перед глазами и будет ориентировать на него общество при организации распределения.

          Вернусь, однако, к тому, что экономическое требование демократии, равноправия и свобод есть одновременно требование социальной справедливости в распределении произведённого. Ибо одно без другого просто не может существовать. Ведь несправедливость и эксплуатация могут держаться только на таком насилии, которое несовместимо со свободами и реальным политическим и экономическим равноправием.

          Таким образом, современная потребность в регулировании общественного производства есть одновременно и потребность в становлении и развитии свобод и справедливости, без которых эффективное использование нынешних средств труда просто немыслимо. То есть тут наконец-то становится возможным и нужным включение того самого упоминавшегося выше стимула хозяина, но только распространяющегося уже именно на всех производителей.

          Характер современных средств производства понуждает нас к такой организации экономики, при которой оба основных компонента производства должны будут достигнуть гармоничного единства. Оптимальные условия использования данных средств производства являются другим боком такими условиями, при которых каждый труженик — хозяин.

          Но, конечно, не вульгарно-непосредственно, а через систему демократических институтов и процедур, делающих его равноправным сособственником средств производства при абсолютном вместе с тем индивидуальном его праве на собственный труд (воплощённый в продуктах), который уже никем не отчуждается эксплуататорски, а полностью возвращается и достаётся самому труженику.

          Эти всё более и более отчётливо проявляющиеся требования к обобществлению экономики подкрепляются ещё и такой характерной чертой современных орудий труда, что и само их использование предъявляет всё более и более жёсткие требования к культуре, добросовестности, дисциплинированности, ответственности и творческому потенциалу работника.

          От конкретного работника сегодня зависит беспрецедентно много, ибо, во-первых, последствия его безответственности могут быть самыми катастрофическими — типа чернобыльской трагедии, — во-вторых, при высочайшей производительности каждый процент, потерянный из-за безалаберности или даже просто недостаточной старательности, в абсолютных величинах становится весьма весом, а в-третьих, иные орудия труда уже просто и нельзя привести в действие без творческой инициативы.

          Наконец, помимо всего прочего, надо отметить, пожалуй, и то, что грамотность, сознательность, культура, творческий подход к делу не могут нормально развиваться, нарабатываться в условиях подавления самостоятельности и ущемления свобод личности, в условиях её очевидного ограбления в пользу эксплуататоров, то есть при несправедливом распределении произведённого. Это обстоятельство дополнительно подталкивает нас к демократизации общественной жизни, к развитию и совершенствованию социальной справедливости. Таким образом, последнее выгодно для всех нас буквально с любой из сторон.

          Итак, повторю ещё раз самое главное: рациональность, эффективность организации экономики с точки зрения наилучшего использования средств производства сегодня совпадает с эффективностью и рациональностью организации экономики, понимаемой с позиций наилучшего стимула к труду. И это вовсе не "рациональность" системы частной собственности, а рациональность распоряжения сообщества сохозяев, политически и экономически дозревших до этого распоряжения основными средствами производства.

каталог содержание
Адрес электронной почты: library-of-materialist@yandex.ru