Из постулатов трудовой теории Маркса следует, что вся прибыль капиталистов есть не что иное, как неоплаченный живой труд рабочих. В связи с чем Гэри Норт задаёт с виду вполне закономерный вопрос: если верить теории Маркса, то тогда вроде бы выходит, что наибольшую прибыль должны получать именно те капиталисты, которые на своём производстве делают упор не на механизацию, а на использование как можно большего объёма примитивного живого труда. Между тем совершенно очевидно, что процветают всегда как раз владельцы высокомеханизированных производств.

          Данное обнаруженное Гэри Нортом "противоречие" на самом деле является, конечно, всего лишь видимостью и в пределах одной отрасли объясняется довольно просто: хотя прибыль капиталистам — всем капиталистам — и в самом деле, как ни крути, приносит всё-таки именно живой труд рабочих, — но на рынке, где выявляется эта прибыль, идут не столь прямолинейные, не столь топорные, как это может показаться на первый взгляд, процессы её распределения.

          Дело в том, что рынок ориентируется только на абстрактный, на средний общественно необходимый труд. То есть доля только такого обезличенного труда в товаре учитывается рынком, оплачивается им.

          Соответственно, тот капиталист, который производит товар с меньшими (то бишь меньшими средних) затратами живого труда, как бы "обманывает" рынок и получает от него за свой дёшево доставшийся товар оплату по полной, по средней ставке — и, естественно, богатеет.

          Ну, а тот капиталист, который производит товар с затратами выше средних и, понятно, получает от рынка за свой дорого доставшийся товар всё ту же нормальную среднюю рыночную оплату — беднеет или даже вообще разоряется. И в итоге, конечно, начисто исчезает с рынка.

          Данный объективный процесс стимулирования и отбора рынком наиболее прогрессивных в техническом плане производств как раз и приводит к полному выравниванию уровней механизации предприятий в пределах одной отрасли. И, таким образом, в этих пределах невозможно обнаружить никакой даже видимости противоречия с трудовой теорией стоимости.

          Несколько хитрее дело обстоит с различными отраслями производства, имеющими разные уровни механизации (мы специально избегаем употреблять здесь такие выражения, как "органическое строение капитала", "постоянный капитал" и т.п.: суть изложения от этого не меняется, а читатель зато имеет гораздо больше шансов не потерять, не порвать тонкую нить понимания). Здесь выравниванию уровней механизации разных предприятий с успехом противостоят уже чисто технологические причины — например, сельское хозяйство автоматизировать, роботизировать куда сложнее, чем производство микрочипов.

          То есть рыночные механизмы выравнивания уровня технического оснащения в данном случае сделать что-либо уже бессильны, и, таким образом, разница в техническом уровне сохраняется в разных отраслях "на постоянной основе".

          Тем не менее отчётливо видно, что, несмотря на эти совершенно разные уровни механизации или, обратным образом, несмотря на разное количество вкладываемого в товар живого труда, нормы прибыли капиталистов из различных отраслей всегда примерно одинаковы.

          Данный феномен — феномен вроде бы очевидного несоответствия количества вложенного рабочими труда количеству полученной капиталистом прибыли (при всём при том что прибыль капиталиста, согласно трудовой теории, и есть труд рабочих) — вроде бы совершенно закономерно заставляет усомниться в правильности не только трудовой теории, но, пожалуй, и вообще всего марксизма. Впервые подобного рода сомнения, оказывается, были выражены ещё в конце XIX века крупным австрийским экономистом Евгением фон Бом-Баверком.

          Однако сомнения эти всё же излишни. Излишни они потому, что исходят из неверного, то есть всё из того же чрезмерно прямолинейного понимания сути дела. А суть эта, повторяем, заключается прежде всего в том, что рынок учитывает вовсе не конкретный, а именно абстрактный, средний труд рабочих.

          В конкретике же, то есть на конкретных предприятиях, этот труд бывает как более квалифицированным, то есть более ценным, так и менее квалифицированным, то есть менее ценным. И отличия тут могут быть очень большими, многократными. Так вот: на высокомеханизированных производствах используется, как правило, именно более квалифицированный, более ценный труд. В то время как на слабо механизированных производствах, соответственно, используется труд менее квалифицированный и, значит, менее ценный.

          Кроме того, на разных по уровню механизации производствах имеет место ещё и разный уровень эксплуатации работников — то есть у одних работников капиталисты отнимают (за счёт недоплаты относительно оценки рынком), допустим, 90% их труда, а у других работников — всего лишь 5% их труда.

          Причём, что достаточно интересно (поскольку идёт несколько вразрез с господствующими пока представлениями), в наибольшей степени эксплуатируются как раз высококвалифицированные работники, а низкоквалифицированных работников зачастую просто и нет никакой возможности эксплуатировать — ибо их труд иногда бывает настолько малопродуктивным, что его хватает только на их собственное воспроизводство.

          До сих пор по традиции, идущей ещё, видимо, с самого Маркса, считается, что норма эксплуатации работников во всех отраслях примерно одинакова — по крайней мере, считается, что она якобы должна стремиться к некоему стандарту, некоему среднему значению. Именно на этом представлении, в принципе, и базируется мнение о якобы необъяснимости с позиций трудовой теории стоимости равных норм прибыли в отраслях с разным уровнем механизации. Но ведь если поразмыслить, то станет совершенно очевидно, что вышеотмеченное традиционное представление о некоем якобы всеобщем стандарте нормы эксплуатации неверно просто в корне. Достаточно в связи с этим вспомнить хотя бы нашу старинную советскую таблицу с нормативами поощрения рационализаторов.

          За рацпредложение, дававшее 100 рублей экономии в год, его автор в соответствии с таблицей получал 40 рублей (то есть, выходит, 40% от чистой прибыли); за предложение, приносившее 1000 рублей в год, его автор получал 150 рублей (то есть уже только 15% от прибыли) и так далее — вплоть до предложений, экономивших 3.000.000 рублей в год и больше: их авторы получали уже всего лишь 0,5% от прибыли.

          Правда, в абсолютном выражении эти "всего лишь" 0,5% выливались в "целых" 15.000 рублей, на которые в те времена можно было купить аж две или три автомашины, являвшихся заведомым пределом мечтаний для простого советского человека.

          Надеемся, этот пример достаточно убедительно иллюстрирует тот факт, что чем работник эффективнее, тем больше его можно эксплуатировать.

          Судя по всему, в основу своей концепции о тотальном равенстве норм эксплуатации Маркс ошибочно положил представление о не совсем реальных рабочих — то есть представление о таких вымышленных рабочих, которые озабочены одной лишь героической пролетарской борьбой с эксплуатацией, которые воспринимают свою зарплату в первую очередь именно с позиции "всего лишь столько-то процентов от прибыли капиталиста".

          Между тем как реальные, настоящие, нормальные рабочие обычно оценивают величину своей зарплаты в первую очередь с позиции "целых столько-то рублей". Во вторую и в третью очередь этих рабочих интересует, видимо, уровень продолжительности и интенсивности труда, в четвёртую очередь — безопасность труда, в пятую — уровень связанной с данным трудом социальной защищённости, и только, быть может, в шестую или даже в седьмую очередь рабочие задумываются о том, сколько же от произведённого на предприятии и оценённого рынком достаётся лично им.

          Именно данная особенность нормального человеческого восприятия и препятствует перетеканию рабочей силы из отраслей с высокой нормой эксплуатации работников в отрасли с низкой нормой эксплуатации.

          Кстати, дополнительным препятствием для этого перетекания служит ещё и такое явление капиталистической экономики, как безработица — ведь для того, чтобы перейти на новое предприятие, уволившемуся рабочему обычно нужно сперва некоторое время побыть в шкуре безработного. Что, конечно же, не очень приятно и потому по возможности всячески избегается.

          Итак, в традиционной интерпретации трудовой теории стоимости до сих пор господствовало ошибочное представление, что на капиталистическом производстве имеет место тотальное равенство нормы эксплуатации. Данное представление сформировалось, видимо, на основании аналогии с постоянством нормы прибыли во всех отраслях — в том числе и в отраслях с разной технической вооружённостью.

          То, что норма прибыли при капитализме везде одинакова, везде постоянно выравнивается, сомнений, конечно, ни у кого не вызывает: ведь норма прибыли — это, во-первых, сама основа существования капиталиста, это то, что интересует капиталиста в самую первую очередь, а во-вторых, любой капиталист в погоне за высокой нормой прибыли имеет вполне достаточно возможностей перебросить свой капитал из отрасли менее выгодной в более выгодную.

          А вот рабочий, в отличие от капиталиста, во-первых, не столь уж и сильно заинтересован в низкой норме своей эксплуатации, а во-вторых, не может столь же безболезненно, столь же безнаказанно, как капиталист, "перетечь", "перебросить" себя из одной отрасли в другую.

          Совместное действие всех вышеописанных факторов и приводит в итоге к тому, что в отраслях с разным уровнем использования живого труда капиталисты имеют в среднем совершенно одинаковые нормы прибыли. То есть малое количество живого труда в высокотехничной отрасли даёт капиталисту среднюю норму прибыли потому, что, во-первых, этот конкретный труд реально более дорог, а во-вторых, потому, что у высококвалифицированного работника отобрать такого труда можно существенно больше.